МЕТАПСИХОЛОГИЯ НОРМАЛЬНЫХ И ПАТОЛОГИЧЕСКИХ ФОРМ
ГОРЕВАНИЯ В РАБОТЕ ФРЕЙДА “СКОРБЬ И МЕЛАНХОЛИЯ”
Работа Фрейда “Скорбь и меланхолия” является фундаментальной в
разработке комплекса представлений о способности человеческой психики к
переработке горя. Из концепций, представленных Фрейдом в данной работе,
выросло огромное количество психоаналитически-ориентированных
терапевтических разработок, направлений и школ, занимающихся проблемами
ранних травм, клиники пустоты, белого психоза, в которых исследуются
последствия провала раннеобъектных отношений. В данной статье исследуется
нормальная работа горя, описанная Фрейдом в “Печали и Меланхолии”,
сходства и отличия печали и меланхолии, метапсихологическое описание этих
процессов, отклонение от нормального процесса горевания, причины и условия
для отказа психики от нормального горевания, предпосылки для декланша
меланхолии и особенности этого явления.
Процесс нормального горевания, присущий обычной человеческой
печали, который запускается после утраты любимого объекта, Фрейд описывает
следующим образом: “Печаль - это, как правило, реакция на потерю любимого
человека или занявшей его место абстракции, как-то: родины, свободы, идеала и
т.д.” Описывая печаль как нормальную реакцию человека на потерю объекта,
Фрейд напоминает о том, что мы, люди, обычно не относимся к этому процессу
как к болезни, может даже наоборот - понимаем, что необходимо время и силы
проститься с утратой, отгоревать ее.
“Мы уповаем на то, что через какое-то время сумеем ее преодолеть, и
считаем, что беспокоиться из-за этого нецелесообразно и даже вредно”.
Работу нормального состояния горевания Фрейд описывает как
систематическое выполнение операции по проверке существует ли еще
любимый объект в реальности, и каждый раз, разбиваясь о жестокую правду, снова и снова узнавая, что “любимого объекта больше не существует” -
разочаровываясь, приходя к неутешительному выводу, что объект необходимо
оставить, ради собственного выживания, - “теперь требуется отвлечь все либидо
от связей с этим объектом” . Фрейд говорит о сопротивлении, которое возникает
у субъекта в ответ на такую встречу с реальностью, и что в некоторых случаях
сопротивление столь интенсивно, что происходит “отход от реальности, и
объект удерживается с помощью галлюцинаторного психоза-желания”.
“Нормой же является то, что победу одерживает принятие реальности.
Однако эта задача не может быть выполнена сразу. Она решается в каждом
отдельном случае с большими затратами времени и катектической энергии, при
этом утраченный объект продолжает существовать психически. Каждое
отдельное воспоминание или ожидание, в которых либидо было привязано к
объекту, ослабевает, катектируется по-другому, и в нем происходит
растворение либидо”. То есть, в перспективе, работа печали будет состоять в
переводе отношений с утраченным объектом из категории живых, желанных к
исполнению - через горе и расставания в каждом переживании - в
воспоминание, в связующий элемент истории, прошлого субъекта, без
ожиданий, упований на будущее. “По каждому отдельному воспоминанию и по
каждой ситуации ожидания, свидетельствующим о том, что либидо привязано к
утраченному объекту, реальность выносит свой вердикт: объект больше не
существует, а Я, словно поставленное перед вопросом, хочет ли оно разделить
эту часть благодаря сумме нарциссических удовлетворений решает “остаться в
живых” и расторгнуть свою связь с пропавшим объектом.
Но, в случаях, когда соблюсти принцип реальности оказывается
невозможно, мы имеем дело не с нормальной печалью, а с меланхолией, - “с
недоступной сознанию утратой объекта в отличие от печали, при которой в
утрате ничего неосознанного нет”, как говорит Фрейд, сопоставляя эти 2
явления.
Печаль связана с внешними факторами, тогда как в меланхолии - с
внутренними. Фрейд выделяет 2 основных предпосылки для меланхолического
исхода: амбивалентность и нарциссизм.
Амбивалентность в отношении к объекту является важным фактором для
патологического исхода горевания, т.к. ведется “множество отдельных
поединков за объект” - и это не работа по изъятию либидо вследствие того, что
объекта больше не существует, но попытка одновременно и начать эту работу и
остановить ее, пытаясь и избавить либидо от объекта и оставить в неразрывной
психической (галлюцинаторной) связи: “борются друг с другом ненависть и
любовь”. Такие операции, говорит Фрейд - исключительно бессознательны. Чем
и отличны от процессов, происходящих при нормальной печали, где все
происходит при “дневном свете”. Ведь в случае нормального горевания, объект
- любим, но его отсутствие, невозможность быть с ним - вызывает естественную
агрессию и постепенное отвлечение и изъятие либидо. Амбивалентность Фрейд
обеспечивает регрессом к анально-садистической фазе, а по причинам,
связанным со второй предпосылкой, о которой поговорим ниже - с регрессом к
первичному нарцизму - эти садистические агрессивные устремления
развернутся во внутреннем мире субъекта - междоусобицей в Я, где чрезмерно
жесткое СверхЯ уничтожает Я. В сравнении с нормальной печалью, где субъект
потерял внешний объект, горюет, но осознает, что должен проститься с
объектом ради своего выживания, ради сохранения целостности своего Я. В
случае меланхолии - этот путь закрыт, так как для субъекта отделиться от
объекта не представляется возможным: этот объект был частью Я и до его
потери. Он был выбран по нарциссическому типу, он изначально
рассматривался как продолжение себя. И эти отношения и в «хорошие времена»
были симбиотическими, не допускающими сепарацию, требуя существование в
максимально замкнутой системе нарциссических отношений. И в случае утраты
такого объекта (его реальной потери, или разочарования в нем), говорит Фрейд, либидо такого субъекта регрессирует к первичному нарциссизму. Фрейд
выводит эту гипотезу наблюдая за основным отличием в отношении к самому
себе нормально-скорбящего и меланхолика.
“Печаль обнаруживает точно такие же черты (как при меланхолии), кроме
единственной; нарушения чувства собственной значимости при ней не
возникает”. “Он (меланхолик) утратил уважение к самому себе и, должно быть,
небезосновательно”. И здесь Фрейд выдвигает предположение об основном
различии: “По аналогии с печалью нам пришлось сделать вывод, что он потерял
объект; из его высказываний следует, что речь идет о потере своего Я”. Фрейд
говорит о “грандиозном оскуднении Я”, принижении его. Имеет место
нарочитая показательность таковых самообвинений и принижений себя - “нет
стыда перед другими” в таких самоуничижениях. Фрейд, обращая внимание на
этот важный момент, говорит о том, что “реакции в их (меланхоликов)
поведении по-прежнему исходят из душевной констелляции сопротивления,
которая затем в результате определенного процесса была преобразована в
меланхолическую подавленность”. Фрейд обращает внимание, что эти процессы
- внутренние, они происходят уже в поле бессознательного самого субъекта, что
существенно отличает меланхолию от печали, где утраченный объект -
“плохой”, потому что ушел или разочаровал - но он всегда внешний.
“Если терпеливо выслушивать разнообразные самообвинения
меланхолика, то в конце концов невозможно отделаться от впечатления, что
зачастую самые сильные среди них очень мало относятся к его собственной
персоне, но с незначительными изменениями применимы к другому человеку,
которого больной любит, любил или должен был бы любить.” Таким образом
можно постепенно установить адресата этой агрессии: увидеть на кого она
изначально была направлена. И, так как теперь, человек направляет обвинения
на самого себя, - “если самообвинения трактовать как упреки в адрес объекта
любви, которые перекладываются с него на собственное Я” - имеет место процесс, который Фрейд реконструирует, начиная от выбора объекта, когда
либидо направлено на объект, через расставание, разочарование в объекте
любви, но далее не нормальном отвлечении либидо с этого объекта и смещения
на следующий- а возвращении либидо в Я и вместо того, чтобы либидо дальше
сместилось на новый объект, Фрейд говорит о специфике меланхолической
идентификации - “идентификации Я с потерянным объектом”. Фрейд вносит
коннотацию к каннибальской фазе развития либидо и поглощению, говоря о
специфичности данной идентификации при меланхолии. Вследствие такого
поглощения, “тень объекта упала на Я” и “утрата объекта превратилась в утрату
Я”. Конфликт из внешнего (как при печали), становится внутренним - “раздор
между критикой, направленной на Я, и Я, изменившимся вследствие
идентификации” (инкорпорации, как сказали бы мы сегодня на такой,
описанный Фрейдом, акт). Нарциссическая идентификация становится заменой
объектной любви. И, в таком случае, говорит Фрейд, - “любовные отношения не
нужно прекращать”. Фрейд, ссылаясь на Ландауэра, объясняет этот механизм
регрессией от “некоторого типа выбора объекта к первоначальному нарцизму”.
В своей работе “О нарцизме” Фрейд исследует проблематику такой регрессии,
сравнивая зацикливание либидо на самом себе с болезнью, и “необходимо
начать любить для того, чтобы не заболеть”. Но “любить” в данном контексте
предполагает любовь объектную, которая на стадии первичного нарцизма еще
не появилась: либидо сфокусировано на Я. Субъект, создающий отношения по
нарциссическому типу избирает самое себя - делая другого своим
продолжением, таким образом изначально ставя себя в положение тотальной
зависимости от объекта. Такая “объектная любовь” в нарциссическом варианте -
то есть любовь к себе в другом и другого как части себя, предполагает
нарциссическую идентификацию, которая не допускает сепарации в том числе
при реальной утрате объекта. Обстоятельство утраты делает такое положение
вещей заметным - т.к. теперь объект не может более компенсировать симбиотические притязания. “Если любовь к объекту, от которой нельзя
отречься, тогда как сам объект потерян, нашла спасение в нарциссической
идентификации, то по отношению к этому эрзац-объекту проявляется ненависть
- его бранят, унижают, заставляют страдать и получают от этого страдания
садистское удовлетворение”. Фрейд объясняет такое разделение Я двоякой
участью любовного катексиса, который ранее был направлен на объект и
вернулся после поражения в Я - часть регрессирует к идентификации, а часть
под влиянием амбивалентности возвращается на стадию садизма. Тогда одна
часть Я противопоставляется другой и имеет место перенесение поля битвы из
объектных отношений (проверка реальности при печали) в отношения внутри
самого Я (война между наказывающей частью Я и частью, отвечающей за
идентификацию с утраченным объектом). Такая наказывающая часть Я
сопоставляется Фрейдом с “совестью”, которая, в меланхолическом варианте
дает картину “морального недовольства собственным Я”. Мы имеем дело с
чрезвычайно жестким садистичным наказывающем СверхЯ при меланхолии.
Благодаря исследованию работы мании, Фрейд описывает процессы,
происходящие в фрагментированном Я, когда на мгновение, Я вырывается из
плена меланхолии и торжествует над СверхЯ. Как говорят французы - “Я
празднует!”. Фрейд характеризует манию как связанное с меланхолией, но
обратное состоянию подавленности, явление, объясняя его на основании
“психоаналитического впечатления” и экономически: “большие, долго
сохранявшиеся или ставшие привычными психические затраты (при
меланхолии) в конце концов оказываются излишними и поэтому готовыми к
разнообразному применению и к отводу”. Такое временное освобождение от
болезни дает Я возможность торжествовать, но, увы, причины и сам “комплекс”
болезни - остаются все также скрыты от Я, чем и гарантируется возврат
меланхолического бессилия и подавленности. “При мании Я должно было
преодолеть утрату объекта (или печаль по утрате, или сам объект) и теперь получило в свое распоряжение всю сумму контркатексиса, который
болезненное страдание при меланхолии перенесло с Я на себя и связало.” Фрейд
сравнивает человека в мании с изголодавшимся, который набрасывается на
новые объектные катексисы, пока СверхЯ временно нейтрализовано. Такой
конфликт, находясь внутри, постоянно обесточивает Я, обеспечивая его
обнищание, провоцируя самоистязания, самообвинения. Это не внешние
объекты, а функционирующие бессознательно внутренние объекты, обвиняют
или требуют наказания, поэтому находясь в таком специфическом “бреду”
меланхолик искаженно воспринимает внешнюю реальность. Находясь под
давлением жестокого СверхЯ, субъект виновен без вины. Он и палач и
приговоренный. “Было бы бесполезно противоречить больному”, говорит
Фрейд, - потому что “он в чем-то прав”. В том, что испытывает, он прав, в том,
что проглотил объект и теперь имеет бессознательное представление, что он и
ей проглоченный - нет, но направляет всю агрессию на себя (точнее на
репрезентирующую объект часть Я). В связи с этим, тестирование реальности
меланхолика нельзя назвать условно нормальным, обычным, присущим
невротику.
Comments