В случае замещающего ребенка мы будем говорить о ситуации, когда ребенок замещает погибшего ребенка или другого любимого человека своего родителя. Как правило встречаются ситуации потери родителями инвестированного ребенка, когда дальнейшее горевание оказывается недоступным и рождение следующего воспринимается спасительным актом, когда можно не горевать - а перенести привязанность с предыдущего ребенка. В таком случае основной угрозой малыша станет проективная идентификация родителей, которые не отпустив свои притязания, ожидания, продолжают любить предыдущего ребенка, просто заменив его этим следующим - наделяя его функциями предыдущего, объективируя его, делая невозможным последнему быть отдельным новым ребенком - он всегда будет восприниматься “в связи” с ушедшим - и, как правило, всегда отставать, т.к. лучшие (максимально удобные для идеализации) герои - мертвы герои: Фрейд красноречиво раскрывает концепцию идеализации мертвых героев в своих работах “Тотем и Табу”, Моисей и др. Между таким ребенком и его родителем, не пережившим утрату всегда будет стоять призрак любимого навсегда утраченного объекта. Даже если, это будет выглядеть внешне инвестированием отца в ребенка (как в случае фильма “Семейная тайна”, 2007 г., реж. Клод Миллер), по сути - это будет всегда разочарование отца, т.к. Мальчик никогда не сможет дотянуть до первенца физически, несмотря на свой ум и другие сильные качества - они всегда отцом игнорируются, ведь в его ожидании - снова ощутить те беззаботные чувства любви и нежности, которые он испытывал к своему первому сыну до невыносимой трагедии.
“Если печаль по безвременно ушедшему младенцу сильна, если он фактически не похоронен в сознании родителей, то младший сиблинг, появляющийся в семье после его смерти автоматически становится заместительным ребенком в родовой системе”.
Стоит отметить, что замещающий ребенок не всегда является заместителем предыдущего умершего ребенка. Психоаналитическая клиника пестрит случаями замещения утраченных любимых дядь, бывших возлюбленных, дедов, детей-любимчиков семьи и т.д. Ключевым моментом является нагруженность - инвестированность либидо родителей в утраченный объект и невозможность психической переработки горя, а вместо этого - попытка замещения старого объекта, новым. Безусловно, мы имеем дело с клиникой меланхолии и работа Фрейда “Печаль и меланхолия” является первоисточником для дальнейших изысканий и размышлений современных психоаналитиков, работающих с проблематикой горевания, приведенных выше (Волкан, Шутценбергер, Поро и т.д.). Для родителя, не нашедшего путь горевания в связи с трагической утратой, такой ребенок становится возможностью для нового объектного “катексиса либидо”родителя - это единственное, что спасает (зачастую иллюзорно, частично и поначалу) родителя от самоуничтожения (в случае когда “тень объекта упала (бы) на Я”), вследствие интроекции утраченного объекта при невозможности декатектировать объект (отгоревать по нему).
“Согласно толковому словарю Petit Robert, “замещать - значит наделять другую вещь свойствами первой””. Именно так родитель, не переживший горе предыдущего видит своего нового ребенка - как вещь-заместитель, т.к. В психическом по-прежнему живет первый ребенок, новый ребенок психически появиться не в состоянии. Здесь хочется вспомнить статью Мари Кристин Лазник и ее концепт “предвосхищающего взгляда матери”, без которого ребенок навсегда останется горшком с экскрементами вместо кудрявого малыша. Т.к. психика неотгоревавшего родителя не способна забыть прежнего ребенка,и, его призрак продолжает жить, поэтому нового ребенка - попросту объективируют. Такой ребенок не имеет возможности в полном смысле стать “Его Величество Ребенком” такую категорию предлагает нам Фрейд во “Введении в нарциссизм”. Если разобраться, такого ребенка родители по сути и не видят - между матерью и ребенком стоит призрак первенца. Они всегда будут видеть только отражение своей огромной любви и боли утраты первого, ожидания и несоответствие. И снова сталкиваться со своей непроработанной утратой, открытой незалеченной раной.
Работа Мориса Поро “Ребенок Заместитель” дает нам огромное число проанализированных трансгенерационных линий “ребенка-заместителя” гениальных людей - Ван Гог, Бетховен, Стэндаль… Всех их связывает один элемент, который является краеугольным камнем - каждый из них заменял своего предыдущего умершего брата. Если быть точным, можно сказать, что также есть и другой момент, связывающий их - их работа и творчество были их “громоотводом от недуга” и все они были безутешными страдальцами, неуравновешенными, даже если им не ставили диагнозов, их психическое функционирование невозможно назвать и нормальным - каждый из них бесконечно страдал в попытке найти себя, выжить, несмотря на ощущения мертвости (находясь в постоянном сомнении, “так жив я или мертв” (из письма Ван Гога брату Тео)). У такого ребенка всего 2 выхода - стать гением или сумасшедшим.
Образ умершего всегда преследует ребенка-заместителя. Из биографий большинства гениев, приведенных Морисом Поро - даты рождения, имена этих детей привязаны к датам и именам первенцев.. - они или были рождены в тот же день, или зачаты в день смерти первого ребенка, часто названы тем же именем..Такое мнимое утешение родителя на самом деле горе для ребенка и всего лишь отсроченное страдание для родителя, дающее ему, возможно, выжить, но жизнью это вряд ли можно назвать, т.к. призрачная тень ушедшего малыша постоянно напоминает о себе в семье. Это повисшее горе вернется, как правило, отчуждением и ненавистью или трагедией ребенка-заместителя - суициды, психопатия, от “психической и социальной неустойчивости к более или менее структурированным неврозам и далее - вплоть до серьезных психических расстройств, требующих госпитализации”.
“Куда б я шаг ни направлял,
Был некто в черном рядом с нами.
Страдальчески и скорбным взглядом
На нас по-братски он взирал”.
Главной проблемой замещающих детей, отмечает Поро, в том, что они не имеют права на собственную идентичность, потому что должны стать теми, кого должны заменить. Быть замещающим означает уже иметь чужое имя, всю жизнь пытаться создать себя. ”У вас нет права быть собой, потому что должны стать вашим предшественником”. Более того, далее, в анализе Сюзи, Поро пишет “(Сюзи) не только заместитель (Бетти), но также живая версия идеализированного умершего ребенка.
“Два пути открываются перед ними (такими людьми без права на собственную субъектность): “гениальность” или “безумие”, причем первое не исключает второе. Более счастливы те, кто может сублимировать свои проблемы (как смогли хоть в какой-то степени реализовать себя гении из этой работы)…”
Поро выделяет 3 основные причины жизненной драмы ребенка-заместителя:
Рождение в трауре
Наличие предназначения - занять место умершего
Наличие постоянного необъяснимого чувства вины
Я добавлю четвертую причину оттуда же, из анализа Ван Гога.
4) “неосознаваемый ужас соперничества с мертвым идеальным (Винсентом)”
Эти причины необходимы для рассмотрения феномена исследуемого в данной статье - чтобы состоялась трансгенерационная передача замещающему ребенку посредством механизма проективной идентификации. Когда субъектность ребенка не может быть воспринята из-за траура родителя, новый ребенок - лишь вместилище для предыдущего либидинозного катексиса родителя. В таком случае, при максимальном “обезличивании”, новому ребенку внедряются образ мысли и действия, налагаются все разметки долженствования - строго соответствующие бессознательному восприятию образа того любимого и навсегда утраченного объекта. Помимо навязанной роли и зачастую имени, ребенок-заместитель всегда будет сталкиваться с непониманием в чем он виноват, но испытывать эту вину, которую мы знаем как “вину выжившего”. Из биографии Ван Гога - “Он считал себя “в лучшем случае заместителем умершего брата, в худшем - его убийцей” (передает Морис Поро слова Форрестера). Форрестер говорит о “вине и угрызениях совести, от которых он, несомненно, страдал всю жизнь”
Comments